morra_winter | Entries tagged with корейское посольство в китае

Expand Cut Tags

No cut tags

Отрывок из записок заканчивается рассказом о провинции Ляодун (совр. Ляонин). Места по описанию красивые - горные перевалы, реки, - и мне хотелось показать картинки, чтоб не совсем умозрительно. Приличных фотографий ~~во времена Пака делать не умели,~~ к сожалению, не нашлось, надергала кое-что с туристических сайтов.

( Смотреть )
Белая Башня или Белая Пагода в г. Ляоян, построенная в XII веке - одно из самых знаменитых архитектурных сооружений Китая. Ее высота более семидесяти метров, и она была видна издалека.

.gov.cn/en/baita.asp
http://www.panoramio.com/photo/11387725
http://rusknife.com/index.php/topic/9786-%D1%83%D0%B3%D0%BE%D0%BB%D0%BA%D0%B8-%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%B0-%D0%BD%D0%B0%D1%88%D0%B8%D0%BC%D0%B8-%D0%B3%D0%BB%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D0%BC%D0%B8/

http://russian.china.org.cn/sports/archive/beijing2008/2008-03/17/content_12833557.htm
http://www.consult-lm.ru/liaoning/index.php
http://youroute.ru/countries/kitajskaya-narodnaya-respublika/regions/hebej/cities/shanhajguan/
http://www.absolutechinatours.com/Beijing-attractions/The-Great-Wall.html

Продолжение предыдущего поста. На следующий день.

Рассвело. Я сел в носилки посла и в них переправился через три речки. Позавтракали в Лэнцзине. Через десять с лишним ли подошли к горному перевалу. Тхэбок, вдруг почтительно поклонившись, прошел вперед, простерся на земле и громко завопил:

- Белая ступа, явись!

Тхэбок был конюхом Чона.

До сих пор Белую ступу заслонял горный перевал, и она не была видна. Мы подхлестнули коней и мигом поднялись на вершину. Внезапно прямо перед глазами возникли черные купола, разбросанные тут и там без всякого видимого порядка. И тут я внезапно осознал, что человеку не на что опереться в жизни, ему только и остается, что топтать землю да задирать голову к небу. Я придержал коня и огляделся.

- О. на земле, полной страданий, можно и поплакать! - невольно хлопнул я себя по лбу.

- Что это вы? Перед вами открылся такой вид, а вы думаете о рыданиях? - удивился Чон.

( Read more... )

Дожди идут, посольство пятый день сидит и ждет переправы, все скучают.
( Рассказ об устройстве дымохода и теплого пола в китайских домах )
На следующий день вода немного спала, и посольство двинулось в путь.

Я сел в носилки посла, чтобы переправиться вместе с ним, а человек тридцать слуг, раздевшись догола, помогали нести. На середине реки, где течение особенно быстрое, носилки вдруг накренились влево. Еще немного, и мы бы свалились. Беда! Беда! Мы с послом ухватились друг за друга, чуть не утонули. Добравшись до берега. я стал смотреть, как переправляются остальные. Одни сидели на закорках, других несли, поддерживая справа и слева, иные, соорудив плот, уселись на него, а четверо слуг на плечах их перенесли. Те, кто переправлялся верхом на лошадях, молили небо, задрав кверху головы либо зажмурив от страха глаза, другие же натянуто улыбались. Слуги несли на плечах снятые седла, чтоб не промочить. Переправившись, они снова входили в реку, взвалив на плечи коромысла. Я с удивлением спросил, зачем они это делают.

- Если войдешь в реку с пустыми руками, будешь легким, и тогда может унести течением, ответили мне. - Вот потому и берут на плечи тяжесть.

Тех, кто перешел реку несколько раз, колотила дрожь. Ведь вода в горных реках очень холодная.

Пообедали прямо на траве возле устья реки. Это место называют Долиной заливных полей.

Днем позже. Еще одна переправа.

Проехав два ли, верхом на лошадях переправились через реку. Река была неширокой, но быстрой и еще более бурной, чем прежняя. Я уселся в седле, поджав колени и подобрав обе ноги. Чхандэ прижимался к лошадиной голове, а Чанбок ухватился за мой зад. Так, держась друг за друга, мы думали только об одном - чтоб поскорее пронесло. Лошадей понукали криками "О-хо!". Едва мы добрались до середины реки, как я вдруг начал сползать влево. Оказалось, вода уже покрыла брюхо коня и он, оторвавшись ногами ото дна, поплыл, а я стал съезжать и едва не свалился в воду. Но тут хвост передней лошади поднялся над водой, я быстро за него ухватился, сумел выровняться и снова уселся в седле. "Вот как мне удалось изловчиться", - невольно подумал я.

Чхандэ тоже оказался в опасности - его лягнула лошадь. Вскоре мой конь поднял голову и встал на ноги. Значит уже мелко.

Чанбок и Чхандэ - слуга и конюх Пака.

Кумирня на вершине горы.

...Наши посыльные и конюхи, затеявшие было перебранку, все вместе подошли к возвышению и склонили головы. Некоторые даже купили дыни, чтобы принести их в дар, а переводчики - одни воскурили ароматы, другие принялись тянуть листочки, чтобы погадать, счастье или несчастье ожидает их в жизни. Тут же какой-то монах с чашей в руках выпрашивал подаяние. Он был не острижен, а волосы завязаны узлом, как у наших монахов-расстриг. На голове у него надета тростниковая шляпа, а на самом - плащ из шелка дикого шелкопряда, похожий на наряд наших ученых-конфуцианцев, но с широким черным воротником. другой монах продавал дыни и куриные яйца. Дыни очень сладкие и сочные, а яйца пересолены.

Отрывки из записок Пак Чивона заканчиваются, остался короткий рассказ о провинции Ляодун, который будет отдельныим постом.

Предыдущие части находятся по тегу.

Из-за дождей и паводка посольство накрепко застряло на постоялом дворе, и Пак со скуки поинтересовался, нет ли в деревне учителя или какого другого образованного человека. Хозяин ответил, что в прошлом году некий чиновник, сопровождавший ехавшего из столицы таможенника, заболел в дороге дизентерией и задержался в деревне. Жители всячески за ним ухаживали и, поправившись, тот решил в благодарность остаться на время и открыть школу. Там же, рядом с кумирней, он и поселился.

- А как звать учителя?

- Мы все здесь величаем его учителем Фу.

- Сколько же лет этому учителю Фу?

- Вот вы познакомитесь с ним, сами и спросите, - ответил хозяин.

Он вошел в дом и вынес десяток листков красной бумаги и показал мне:

- Это господин учитель Фу сами изволили написать.

На красной бумаге с левой стороны сверху вниз было тонко выведено: "В дом, расположенный в таком-то месте. В такой-то год, луну и день с благоговением прошу вас удостоить посещением мое презренное угощение"

( Read more... )

В черновиках уже месяц висит незаконченный пост о Ксении Некрасовой, на улице, кажется, было лето, но я в тот день работала... и в этот день тоже... и в позатот, а Пак Чивон как палочка-выручалочка: думать не надо, знай стучи по клавишам. Вчера - нет, уже позавчера,- когда я начинала писать, у нас вовсю лил дождь, а корейское посольство застряло из-за дождей и разлива рек в городке с длинным китайским названием. Хорошо застряло, на пять дней. Речные переправы на лодках или вплавь упоминаются в дневнике постоянно, иногда по две-три в день. Один раз описан паром. Лодка напоминает конские ясли, она выдолблена из цельного ствола и без весел. По обоим берегам стоят столбы с рогатинами, а поперек реки натянут толстый канат. Лодка двигалась по этому канату, а наши лошади переплыли сами.

Неудивительно, что затяжные дожди вызывают паводки.

Чуть раньше Пак писал, что ~~по обочинам трассы то и дело попадались венки на столбах~~ по обочинам дороги попадалось множество могил, а в одном месте торчал полусгнивший угол деревянного гроба - его когда-то завалили камнями, но камни со временем осыпались. Все прохожие несли на плечах постельные принадлежности. Без постелей не пускали на постоялые дворы, опасаясь разбойников.

Но посольским чиновникам не требуется пропуск в виде одеяла, они сидят на постоялом дворе и скучают. Сослуживцы Пака играют в карты на вино, а он выпивает, наблюдая за игрой.

( Read more... )

Предыдущие части по тэгу.

Посольство устроилось на отдых, Пак с друзьями решили прогуляться по окрестностям.

Помогая друг другу, мы добрались до прохлады под большой ивой. Тут же был колодец, выложенный кирпичом, а крышкой ему служил камень от жернова. В двух местах в нем проделаны дырки, такие, что едва-едва просунешь бадью зачерпнуть воды. Это сделано для того, чтобы туда никто не упал, да и пыль не попадала. К тому же вода обладает природой темного начала и живет только будучи закрытой от солнца – светлого начала. На крышке колодца установлен ворот, вниз спускалась пара веревок, перекинутых через ивовую ветку. К веревкам привязаны бадьи, формой похожи на тыкву и глубокие. Одна – наверху, другая - внизу. Можно хоть весь день черпать вод, не прикладывая никаких усилий. Бадьи крепко стянуты железными обручами, прошитыми мелкими гвоздиками. Это гораздо лучше, чем обвязывать бамбуком. Ведь бамбук от времени истлевает и ломается, к тому же, если бадья высохнет на солнце, бамбуковые обручи становятся слишком широкими и спадают. Поэтому лучше брать железные. Зачерпнув воду, несут ее на плечах – на коромысле. Делают коромысло так: обстругивают ствол дерева длиной в чан (3,2м), толщиной в руку, а на концах подвешивают бадьи, которые висят в одном чхоке (32см) от земли. Вода в них плещется, но не выливается. Так носят воду только в Пхеньяне, в других же местах коромысло кладут не на плечи, а на спину, и это очень неудобно на узких тропинках и улицах. Носить на плечах гораздо лучше.

( Read more... )

С месяц назад я оставила корейское посольство на подъезде к китайской пограничной заставе, и все это время они там прокуковали, бедняги. Все-таки хочу потихоньку довыложить. Начало и продолжение находится по тэгу.

Мы поставили шатер в нескольких десятках шагов от ограды, чтобы немного отдохнуть, и тут же возле ограды кучей свалили барахло. Маньчжуры, собравшись у забора толпой, принялись на нас глазеть. Все они дымят трубками, а бритые головы обмахивают веерами. Платья у одних сделаны из черного атласа либо из красивого пестрого шелка, у других – из полотна, рами или из шелка дикого шелкопряда. Из тех же тканей сшиты и штаны. К поясам подвешено множество всяких предметов: по три-четыре расшитых кошеля, маленькие ножи, и у всех воткнуты костяные палочки для еды. Кисеты для табака у них напоминают кувшины, расшиты цветами, травами, зверями и птицами, а у некоторых даже строчками стихов древних поэтов.

Наши толмачи с чиновниками столпились у ограды, они с маньчжурами пожимали друг другу руки, сердечно здоровались. Маньчжуры спрашивали:

- Когда выехали вы из столицы?

- Под дождь не попали?

- Дома как, все в порядке?

- Серебра много ли везете?

Вопросы задавали то все разом, то наперебой.

- Господин Хан приехал? А господин Ан?

Хан и Ан – купцы из Ыйчжу. Каждый год ездят торговать в Пекин, потому их хорошо знают, но они большие плуты. Их величают «господин» - так прозывают купцов из почтительности.
***

Утром, позавтракав у заставы, я стал приводить в порядок вещи, как вдруг обнаружил, что пропал левый замок от одного из пары кошелей. Принялись шарить в траве, но так и не нашли. Я стал выговаривать Чанбоку (слуге):

- Ты не караулишь нашу поклажу, вечно у тебя глаза неизвестно где. Только добрались до ворот заставы, а уже начали терять вещи. В пословице сказано: «Путь, который занимает три дня, не пройдешь за один!» А у нас впереди две тысячи ли (800-1000км). Боюсь, пока доберемся до Пекина, ты все свои пять внутренностей растеряешь. Слышал я, будто в Ляодуне и Дунъюэмяо есть места, где обманщики так и рыщут. Уж и не знаю, сколько ты порастеряешь, если будешь глазами хлопать.

Чанбок с огорченным видом почесал макушку:

- Да я и сам сразу понял. Как увидел эти места, так сразу обеими руками ухватился за глаза. Как же это их могли стянуть?

Но я уже потерял интерес к этому разговору и, не думая, поддакнул:

- Вот и прекрасно!

Этот Чанбок был еще молод и, впервые отправившись в путешествие, растерялся. Компания слуг, с которыми он ехал, все время поддразнивала его, а Чанбок принимал на веру все, что ему говорили. Так приходится познавать любое дело. Как подумаешь, в дальней дороге частенько сталкиваешься и с жестокосердием.
***
Я повернулся к Чанбоку:

- Хотел бы ты родиться в Китае?

- В Китае же варвары - маньчжуры! Нет, не хотел бы.

( Read more... )

Путевые заметки Пак Чивона не желают от меня отвязаться, или я от них не желаю отвязаться. Про переводчика Тыннёна я уже писала. Он был настолько ценным специалистом, что когда отправлялся в Китай, его семью брали под стражу, чтоб не эмигрировал. Причиной появления династии переводчиков стал один человек из тех китайцев, что, по словам автора, после маньчжурского завоевания не пожелали брить голову и запахивать халат налево.

Звали его Кан Шицзюэ. За год до начала военных действий его отец в чем-то проштрафился и был сослан в пограничную с Кореей область. Учитывая свирепость китайского судопроизводства, его провинность вряд ли была существенной. Вместе с отцом поехал восемнадцатилетний Шицзюэ. На следующий год там уже вовсю шла война с маньчжурами. Государственная бюрократическая машина поворачивалась со скрипом, и вышестоящие лица вместо организации сопротивления занимались назначением и снятием военачальников. Отец с сыном были в составе одной из армий. Довольно быстро войско в горах попало в засаду и было разгромлено, а генерал убит. В бою погиб отец Шицзюэ. Когда зашло солнце, он отыскал тело отца, похоронил в долине и пометил могилу камнями.

Поблизости стояли корейские союзные войска, и туда он отправился. Лагерь главнокомандующего находился на вершине горы, под горой расположились левый и правый отряды. На следующий день маньчжуры атаковали левый лагерь и перебили всех. Главнокомандующий так впечатлился, что сдался без боя.

Маньчжуры окружили войско Хоннима (генерала) в несколько рядов и принялись выискивать прятавшихся в нем китайских солдат. Их связывали, а потом выводили и всем рубили головы. Шицзюэ, связанный, сидел под скалой, но маньчжурский начальник почему-то забыл про него и ушел. Шицзюэ,заметив корейского солдата, попросил развязать его, но солдат только искоса взглянул на него и не двинулся с места. Тогда Шицзюэ принялся тереться спиной об угол скалы, веревки разорвались, и он встал. Тут же снял платье с убитого корейца и, переодевшись, смешался с корейскими солдатами. Так ему удалось спастись.

Он добрался до неоккупированной территории и снова вступил в армию. Маньчжуры захватывали город за городом, на следующий год ему после очередного поражения снова пришлось скрываться. Идя по ночам и прячась днем, он добрался до города с труднопроизносимым названием в округе Лаоян. Там они вместе с неким Гуанханем собрали разбежавшихся солдат, чтобы организовать оборону. Судя по всему, это была чистой воды самодеятельность, без всяких назначенных сверху генералов.

Однако Гуанхань вскоре погиб в сражении, а самого Шицзюэ раз десять ранили пикой (крепкий парень, однако). Тогда он решил, что дорога домой закрыта, и задумал направиться на восток, в Корею. Несколько месяцев он скрывался в горах и кормился тем, что жарил на костре свою баранью шубу, обернув ее листьями. Переправившись через пограничную реку (ту самую, где посол по вздорному упрямству чуть не утопил людей и имущество), он прошел вдоль всей северной границы до города Хверёна (существует и сейчас). Потом он женился на кореянке и родил двух сыновей. Шицзюэ умер, когда ему было уже больше восьмидесяти лет. Его потомки расплодились, теперь их почти сотня, но все они по-прежнему живут вместе.

Когда Шицзюэ пришел в Корею, его гостеприимно приняли в семье предка Тыннёна. Они подружились и обучили друг друга корейскому и китайскому языкам.

Продолжение.
Посольство пересекло границу, но до населенных мест еще далековато. Предстояли две ночевки под открытым небом. Вечером того же дня:

Чиновники ведомства иностранных переводов разместились в шатрах по три-пять человек, а посыльные и конюхи группами по пять или десять человек расположились на берегу речки, смастерив шалаши. Там, где готовили еду, потянулись дымки костров. Голоса людей, ржание коней составляли впечатление, будто здесь целая деревня. Купцы из Ыйчжу стали на берегу реки целым поселением. Они мыли в воде несколько десятков кур, ловили сетями рыбу, варили похлебку и тушили овощи. Рис у них был таким жирным, что блестело каждое зернышко.

Вскоре подъехали помощник посла и сопровождающие чиновники. Начало смеркаться, местах в тридцати развели костры. Распилили и сложили кучей огромные деревья, они горели до самого рассвета. Каждый раз по сигналу караульного рожка все триста человек разом издавали боевой клич, чтобы отпугнуть тигров, - и так всю ночь до рассвета.

Наши караульные были отобраны в гарнизоне Ыйчжу из числа самых сильных солдат. Они могут работать без устали, не то что другие слуги, но зато и съедят больше всех. А как разряжены – лопнешь от смеха. На волосах, завязанных узлом, на самой макушке, торчали войлочные шляпы, крытые синим муаром, точно луна в облаках наткнулась на высокий пик. Подвязаны шляпы темно-красными тесемками, а впереди приколот металлический иероглиф «храбрый». Военный халат их черного льняного полотна с красной подкладкой перехвачен поясом, сплетенным из синих шелковых шнуров. На плечах накидка из красного хлопка, а ноги обуты в сандалии из конопляных веревок. Взглянешь на них – настоящие богатыри! Они садились на лошадь, как говорится, навьюченную только наполовину, без седел и вьюков, - так на неоседланных и ездили. На спинах у этих стражников укреплены синие флажки с иероглифом «приказ»,в одной руке он держит доску с военным указом, в другой – кисть с тушечницей, мухогонку и короткую плетку из рябинового дерева, чуть не с руку толщиной, да еще дует в рожок. Под сиденье косо воткнуты десяток красных деревянных палок для наказания.

( Обычно случалось так )

Не знаю, насколько увлекательными кажутся эти путевые заметки, но ужасно хочется выложить еще несколько отрывков. До того они зримые - прямо альбом с фотографиями, а я еще описания пейзажей пропускаю.

Черт меня дернул залезть в средневековую корейскую литературу. Никогда она мне особо не нравилась. Пресноватые рассказы, скучноватые сатиры, повести, многословные и слезливые, как латинские сериалы, и кирпич-эпопея из китайской жизни «Сон в Нефритовом павильоне». Помню среди …сот действующих лиц знаменитого судью Бао и семнадцатилетнюю девицу, образцовую мэрисью, которая сначала стала генералом китайской армии, а потом вышла замуж и нарожала детей; прочих забыла.

Почему читала? Сама бы хотела знать. Но в итоге вышла польза, и ее-то я хочу ~~нанести~~ принести желающим.

Короткое предисловие. В середине 17-го века Китай был захвачен маньчжурами, правящая династия Мин приказала долго жить, а престол заняла маньчжурская династия Цин. Завоеватели не стали разрушать китайскую бюрократическую систему (хорошая вещь – на века!), но рассадили повсюду своих чиновников. Корея официально признала Цин, подчинилась ей (лучше, чем оккупация) и обязалась платить ежегодную дань. Любовью к «варварам» корейцы не пылали, сохраняя память о прежней династии, тем более, что немалое количество китайцев во время войны бежало в Корею, и кое-кто там обосновался, заключив браки с местными уроженками.

В 1780 году в составе посольства, сопровождающего дань, в Пекин отправился Пак Чивон (1737-1805), чиновник и литератор. В Китае ему прежде бывать не случалось, ехали долго и неспешно, и он вел путевые записки, куда заносил все, что казалось ему интересным, полезным или забавным.

«Жэхейский дневник» назван так по имени одной из северо-восточных провинций Китая Жэхэ. В переводе А. Троцевич (неполном?) он носит название «Китайский дневник», и мне хотелось бы выложить отрывки.

Итак, десять дней подряд посольство мокло под дождем на постоялом дворе около пограничного корейского города Ыйчжу, ожидая переправы через разлившуюся реку.

Здесь нет обычных переправ, и теперь при таких ливнях невозможно отыскать берег, куда можно было бы причалить. К тому же в среднем течении реки полно каменистых и песчаных отмелей. Заметить их трудно, и стоит лодочнику хоть немного зазеваться, никаких сил не хватит, чтобы суметь здесь сманеврировать. Вот потому мои спутники – толмачи – наперебой принялись рассказывать о разных случаях и настойчиво советовали подождать, когда спадет вода. Даже градоправитель Ыйчжу послал чиновника задержать нас на несколько дней, но посол настаивал на переправе именно сегодня, поскольку сегодняшний день назначен в официальной бумаге.

( Read more... )
Ссылки на сборники с выдержками из "Китайского дневника"
http://www.orientalstudies.ru/rus/index.php?option=com_publications&Itemid=75&pub=219
http://hyperion-book.ru/store/knigi-o-koree/book_24.html