Недавно полезла в сеть поискать иллюстраций к  "Уленшпигелю" Костера и обнаружила печальное: оказывается перевода Горнфельда, моего первого, любимого, нет (или не нашла?). Есть любимовский. Да, язык Любимова лучше, но переводил-то он позже, и нельзя  было - слово в слово за предшественником. А есть фразы - самые важные, без них книга - не книга.  И  перевел их Горнфельд.
" Пепел Клааса стучит в мое сердце." 
"И наследство получал король."
"Время звенеть бокалами!"
"Да здравствуют гезы!"
Это все из горнфельдовского перевода. И Стевениха тоже. Да, руссификация, но... правильная.
А у Любимова?  "Пепел Клааса бьется о мою грудь.", " И все их достояние отошло к королю." Нафиг-нафиг.
Буду выкладывать по кусочкам из двух переводов. Что ближе к французскому оригиналу, не знаю. Не-литературовед, не-филолог, не-переводчик сравнивает два русских текста.