Не преуспел - самдурак

[morra_winter]

Я - кадавр, неудовлетворенный сомнологически, мозги оправились ффтопку и возвращаться не торопятся. Пусть говорит кто-то более умный.


                                                                                        Наденьте шляпу, Лижизад
                                                                                        Ф. Рабле при участии морры

Хрипунков
Осипко Давыдов  1550 — 1612
Деятель опричнины
Осипко Давыдов сын Хрипунов родился 3 февраля 1550 г. в стольном граде Москве.

В ночь рождения его мать Секлетея вышла из избы на двор (источники дружно молчат о цели её выхода, и в исторической литературе есть несколько мнений об этом).

Подняв глаза к небу, она увидела знамение: огненный хвост в виде помела разметал освещённые облака и одно из них приняло форму собачьей головы, оскалившейся на Секлетею. Перепуганная женщина как была, так и опрокинулась на спину и с криками: «Ой, смерть моя пришла!» — родила сына.

Когда была основана опричнина, Осипке Хрипунову было 14 лет. Увидав опричную эмблему, Секлетея вспомнила своё видение и рассказала об этом соседям. Всей улицей решили немедля вести Осипка к царю, рассказать ему о знамении и просить зачислить Осипка в опричное войско.

Царь, услышав от родителей Осипка рассказ о его рождении, распорядился его принять в опричнину. На первых порах он продвигался по службе слабо. В знаменитом списке опричников, недавно опубликованном, мы видим его имя в разряде «Ниже всех статей» с окладом «3 рубли на год». Слава его пришла неожиданно.

На большом царском пиру в 1574 г. боярина князя Суглинского усадили далеко от царя, в конце стола. Не сказав сначала ни слова поперек, боярин изрядно выпил мальвазии и других хмельных напитков, после чего в нем неожиданно взыграло припрятанное было местническое чувство. Ударив кулаком по блюду с жареным лебедем и обратив на себя всеобщее внимание, князь Суглинский возопил, что не желает сидеть ниже таких-то и таких-то, привел наизусть родословные всех сидевших выше его и возвел хулу на их отцов и матерей. Особо поносными словами он очернил мать князя Юрия Ростовского меньшого, утверждая, что сам имел честь лишить её чести ещё до того, как она вышла замуж за отца князя Юрия, и что сидеть ниже сына такой бесчестной матери он не желает.

Услышав это, царь, бывший в этот день в весёлом настроении, сказал:

— Ну что ж, князь Иван, твоя правда, иди садись возле меня, — и указал на свободное место справа от себя.

Счастливый боярин, подобрав полы, быстро перебежал в голову стола и торжественно, с маху воссел на почётное место. Однако тут же он вскочил со страшным воплем. Из скамьи торчала стальная игла.

— Что, князь, — сказал царь с кроткой улыбкой, когда умолк за столом хохот, — выходит, не в месте дело. Недолго ты усидел. Поди-ка сядь, где сидел, да помалкивай, не то я тебя ещё и не так усажу!

Вдруг на всю палату раздался звонкий молодой голос:

— Батюшка царь, Иван Васильевич, вели слово молвить!

Это крикнул Осипко сын Хрипунов, стоявший у нижнего конца стола.

— Ну, молви, — сказал царь.

— Позволь мне, государь, на то место всесть. Может, там, где боярину по царскому указу сидети невместно, верному твоему опричнику в самый раз будет?!

— Садись, — сказал царь, и все замерли. Бодрым шагом прошёл Осипко к пустому месту, перебрался за скамью и, перекрестившись, с размаху сел... Звучно ударился он об лавку... кто-то громко охнул... Князь Суглинский подскочил на своем дальнем месте... А Осипко, даже ничуть не поморщившись, схватил чашу и сказал:

— Дозволь, великий государь, сидя на сей игле, не вставая, выпить эту чашу за долгие твои лета, доброе здравие и за победу над врагами чужеземными и внутренними.

— Пей, верный мой холоп Осипко Хрипунов, — отвечал царь. — А за геройство твоё, да за то, что посрамил боярскую спесь, будет тебе от меня таковое жалованье: перво-наперво дарю тебе парчовые штаны со своего царского плеча. Да, кроме того, жалую тебя «вичем», чтобы прозывался ты отныне Осип Давыдович сын Хрипунов. А поверх того дозволяю от сего дня тебе и всему роду твоему за царским столом не вставая, а прямо сидючи за наше царское здравие чашу выпивати.

Все гости зашумели одобрительно, а Осип Давыдович расплакался от великого такого счастья. Так и сидел он на игле до конца пира.

С тех пор он и потомки его сидели не вставая на царских пирах.

Как установил основоположник сравнительного литературоведения проф. Киселевский, о подвиге Осипка Хрипунова было сложено несколько былин и народных песен, сюжет которых перекочевал в мировую литературу и нашёл своё отражение в известной книге М. Твена «Принц и нищий», где право сидеть на королевских приемах завоевал герой книги — дворянин Гендон.

Нет необходимости говорить, что с того достославного часа карьера Осипка Хрипунова была обеспечена.

Он прожил долгую жизнь и сделал немало великих дел. Его слава несколько померкла при благочестивом царе Федоре, но вновь возродилась при Борисе Годунове.

Царь Борис относился к нему дружелюбно, хотя в своё время и досадовал на то, что на том пиру Осипко обошёл его и раньше успел сесть на иглу, хотя та же мысль почти одновременно пришла в голову и ему. Наблюдательный царь Иван заметил тогда досаду Годунова и на другой день сказал ему:

— Не тужи, Борис, что опоздал вчера на иглу сесть. Каждый служит тем, чем может. Тебе для исправления нашей царской службы и головы столь довольно, что незачем на сие другие свои достоинства употреблять...

Самозванец, подвергший осмеянию и поруганию многое из священной московской старины, решил подшутить и над старым Осилком Давидовичем.

Однажды на пиру он пригласил его сесть на знаменитое место, куда снова была воткнута стальная игла. Повторив свой геройский подвиг, старый слуга царя Ивана Васильевича сказал резким голосом:

— Не дурно бы и тебе, государь, в царское своё место спицу приспособить, да и на неё и всаживаться, а то не ровен час... да свалишься с царского места...

Лже-Димитрий, будучи нраву легкомысленного и отчасти весёлого, не рассердился на эту дерзость и сказал:

— Хорош твой совет, Осипко, да боюсь, в случае чего и спица не поможет.

Как известно, эти слова оказались пророческими. По мнению известного исследователя политических движений того времени И. Смерднова, этим ответом самозванец сильно подорвал свой авторитет, чем способствовал скорому успеху заговора Шуйских.

Осип Давидович Хрипунов погиб геройской смертью в 1612 г. в знаменитый августовский день, когда под Москвой было разгромлено войско гетмана Ходасевича, явившегося спасать поляков, осаждённых в Кремле. Лежавший на земле раненый польский жолнёр ударил копьём нашего старого воина. Направленное снизу вверх копье вонзилось Осипу Давидовичу Хрипунову именно туда, куда уже дважды вонзалась игла. Вскоре отважный старый опричник умер от потери крови.

Потомки его — князья Хрипуновы-Иголкины играли заметную роль в дальнейшей придворной истории.

"Новейший плутарх", сборник биографий воображаемых исторических деятелей.
 Живет  здесь