Морис Карем, Кенарь и кукла
Dec. 7th, 2013 02:51 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
morra_winterОбещанная сказка Карема "Кенарь и кукла" в переводе Елены Баевской
Сентиментальная игрушечная история, красивая красотой глянцевой открытки... если бы не мелочи, штрихи. Потаенная любовь, рассказчик, одинокий человек, с которым в жизни любви не случилось, а случилось лишь мельком увиденное, не ему предназначенное чудо, и - концовка. Открытку рисовал художник, и волей-неволей вышла не сладкая картинка...
...скорее декорация - но мало ли сменилось тех декораций? - к вечной истории о любви и смерти.
Кенарь и кукла
Был страшный холод, и я быстрее обычного поднялся по лестнице, ведущей ко мне в квартиру. Пока я вставлял ключ в замочную скважину, из-за двери донеслось какое-то шушуканье и мелкие суетливые шажки. "Мне все еще чудится шум ветра", - решил я и стал отпирать замок, как вдруг об пол грохнулась чашка. Я не из пугливых, но этот неожиданный грохот заставил меня вздрогнуть. Неужели кто-то забрался в дом?
Я помедлил; не выпуская дверной ручки, а потом решил - эх, была не была! - и стремительно вошел. Дома никого не оказалось, и я, успокоившись, уже готов был посмеяться над своей трусостью, но тут в глаза мне бросилось, что дверцы буфета закрыты. Каким образом из него могла выпасть чашка? От несуразности этого происшествия у меня мороз прошел по коже. Я заглянул под стол, под кровать, убедился, что в доме в самом деле никого нет, а затем сел и попытался сосредоточиться. Но чем больше я силился разгадать эту тайну, тем больше становился в тупик.
Наконец я решительно собрал осколки чашки и подошел к моему кенарю. С того мига, как я вошел в дом, он, не переставая, тихонько стрекотал. Это не была его обычная песенка: он словно пытался сообщить мне что-то, что переполняло его сердце. Растерявшись, я стал у него допытываться:
- Ну-ка, Фифи, скажи мне,что тут произошло, пока меня не было? Кто-то приходил?
Птица, как всегда, смотрела на меня своими маленькими умными глазками и грациозно подрагивала перышками, но напрасно я ждал от нее ответа.
Я провел скверную ночь, а на другой день, вернувшись домой, сразу посмотрел на буфет. На первый взгляд, в комнате царил порядок, но я был начеку и заметил, что лежащая на камине морская раковина сдвинута с места. Сомнений не оставалось: в мое отсутствие кто-то проникает ко мне в квартиру, трогает мои вещи, а зачем - неизвестно. "И все-таки не мог же он пройти сквозь стену", подумал я. Мысли мои блуждали в лабиринте самых невероятных предположений.
Эти мелкие происшествия продолжались изо дня в день; я сделался беспокойным и раздражительным. Мне чудилось, что кто-то все время смотрит мне в спину. Я чувствовал, что мебель живет какой-то своей тайной жизнью, и я не осмеливался заглянуть в зеркало из опасения, как бы из-за моего плеча в нем не возникло отражение незнакомца, который без устали изводит меня своими преследованиями.
И вот однажды утром я почувствовал, что больше не могу. Необходимо разобраться в этой загадке.
Я вышел из дому, как обычно, и хлопнул наружной дверью. Но потом сразу же вернулся в дом, переобулся в домашние тапочки, на цыпочках поднялся по лестнице и с бесконечными предосторожностями заглянул в замочную скважину.
Сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди; и я еле удержался от изумленного вскрика. Сидевшая в кресле кукла медленно повернула голову в сторону двери и наклонила ее набок, прислушиваясь.
Эту куклу я купил всего за несколько дней до случая с разбитой чашкой. Меня поразило ее странное лицо с живыми и проникновенными,совсем человеческими, глазами.
Вдруг кукла спрыгнула на пол, встряхнулась, расправляя свое платьице из тафты, пригладила руками шелковые черные косы, а потом побежала к клетке и открыла дверцу.
Кенарь с ликующим криком вылетел из клетки и опустился рядом с куклой. Не успели его лапки коснуться паркета, как он стал увеличиваться и скоро оказался ростом с куклу. Он нежно дотронулся клювом до ее руки, а потом они стали весело смеяться и болтать.
Но напрасно я прислушивался. Из всей беседы этой очаровательной парочки до меня долетал только неясный шелест, перемежавшийся нетерпеливыми "чик-чирик" да тоненькими, прямо-таки фарфоровыми вздохами.
Тут я обратил внимание, что мой кенарь одет во фрак самого модного покроя с идеально накрахмаленной сорочкой и безукоризненным воротничком, который подпирал пышный галстук-бабочка, повязанный с большим вкусом. Кукла вернулась к себе в кресло, по-видимому, это был ее будуар. Я увидал, что она нарядилась в белое платьице, такое тоненькое, что его можно было бы сложить в наперсток; Затем она водрузила себе на голову крошечный венец из морских звезд. К венцу была прикреплена фата, настолько воздушная, что я сначала принял ее за дымок от папиросы.
В этом наряде моя кукла была несравненно хороша. Ее черные глаза сверкали среди белизны, как дрозды среди цветущих вишен, а движения ее были так изящны и вместе с тем непринужденны, что впору было принять ее за королеву фей из волшебной сказки. Она подошла к буфету, открыла его и поманила пальцем кого-то невидимого. Я удивился, кого это она зовет, но тут с буфетных полок обрушилась лавина крыльев. Птицы, которыми были расписаны чашки, нарисованные на солонке утки, аист с эльзасской миски, бабочка с чайника, стрекозы с тарелок, - все они, шурша крыльями, щебеча и попискивая, ринулись наружу. На миг я испугался за свою посуду: теперь-то я понимал, отчего разбилась чашка. Вся эта толпа забегала, запрыгала, заплясала, запорхала, и я приметил, что каждый норовит протолкаться поближе к невесте и похвалить ее наряд. Кукла вся порозовела от удовольствия, а кенарь был в таком восторге, что поминутно ронял на пол свои славные замшевые перчаточки, которые сжимал в крыльях.
Кукла сноваподала знак, и ожили цветы на обоях.. Стены исчезли. Моя комната превратилась в сад, полный роз, шелестевших от ветерка, а паркет покрылся огромным ковром мха. Мой настенный календарь с нарисованными ягнятами пропал, а ягнята ожили, подбежали к кукле и лизнули ее в руку.
Она приласкала их, счастливо улыбаясь своими удлиненными глазами-миндалинами.
По сигналу, поданному голубым мотыльком, все выстроились в процессию. Возглавляли ее птицы; повинуясь палочке соловья-дирижера, они затянули свадебный марш. Оти.родясь не слыхал я музыки нежнее.Следом, приосанившись в своем фраке, выступал мой кенарь, не водивший глаз с куклы, которая шла рядом, не поднимая длинных ресниц. Ягнята несли за ней шлейф, изо всех сил стараясь не прыгать и не брыкаться. Далее попарно выступали стрекозы под руку с мотыльками. Стрекозы держались необыкновенно прямо в своих элегантных длинных туниках из газа; галантные и говорливые мотыльки склонялись к ним с подчеркнутым вниманием, щеголяя своими бархатными плащами. Шествие замыкали утки, они неуклюже переваливались в своих великоватых башмаках на шнуровке, но с большим достоинством выставляли напоказ узорные воротнички.
Дойдя до аиста, на клюве у которого посверкивали красные очки, шествие остановилось, и птицы выстроились двумя рядами. Аист обратился с вопросом сперва к кенарю, потом к кукле, в ответ оба изо всех сил закивали головами, и я понял, что аисту доверено совершить брачную церемонию. Он извлек из-под крыла тоненькую розовую ленточку, один ее конец обвязал вокруг крыла кенаря, другой - вокруг запястья куклы, а потом благословил обоих.
Тут порядок в рядах нарушился, и все устремились поздравлять новобрачных.
Тем временем мой обеденный стол стал на глазах удлинняться и вокруг него непонятно откуда появилось видимо-невидимо крошечных позолоченных стульев.
Гости расселись. Новобрачным были отведены почетные места в креслах, увитых вьюнком.
По знаку новобрачных одна из уток перелистал книжечку в сиреневом переплете. Затем она произнесла: "Кря! Кря! Кря!" - и перед каждым сотрапезником очутились закуски. Стоило утке по этой книжечке прочесть рецепт кушанья, как само кушанье тут же в изобилии появлялось на столе. На вид оно было восхитительно, что-то вроде жаркого из маргариток в золотистом соусе: у меня даже слюнки потекли.
Тут хлынул дождь из розовых лепестков, и сквозь их мелькание я залюбовался этим небывалым пиршеством.
Одни угощения сменялись другими; как только тарелки пустели, они тут же исчезали, как будто за столом прислуживали невидимки. Я слышал тонкое позвякивание серебряных вилочек по фарфору; казалось,отовсюду забили тысячи серебряных родничков. И только новобрачные, поглощенные своим счастьем, забывали о еде.
А когда дело дошло до сладкого... Были тут и пирожки с вареньем, и имбирные пряники, и булочки со взбитыми сливками, и апельсиновые кексы, и пудинг с каштанами, и бисквиты, и шоколадные эклеры, и яблочное суфле, и шоколадные медальки с ореховой начинкой, и фруктовое мороженое!
А бокалы узорного хрусталя все время наполнялись винами и наливками таких изумительных и разнообразных цветов, что у художника вся жизнь ушла бы на то, чтобы запечатлеть эти цвета на полотне.
Под конец на столе заблистало великолепное сооружение из крема, меренг и сахара. Это был миниатюрный волшебный дворец - я в жизни не видывал ничего прекраснее. Когда новобрачная надрезала его золотым ножичком, из него выпорхнули две голубки, которые, взявшись за крылышки, поднесли молодым веточку белого вереска, а потом взвились прямо в небеса.
Утка захлопнула сиреневую книжечку, и скатерть тут же исчезла, а на ее месте возник бархатный ковер. Мотыльки перенесли камина и водрузили на стол раковину, и все притихли, как зачарованные. Соловей вновь взял свою птичью палочку, и зазвучал птичий хор. Вскоре стрекозы принялись трещать в такт своими крылышками, а утки - притоптывать башмаками.
Из раковины вышла сирена, крошечная и такая белая, словно из снега. Она склонилась перед новобрачными, затем семь раз хлопнула в ладоши. С каждым хлопком появлялась красно-коричневая, с золотистым отливом ракушка. Семь ракушек кольцом окружили сирену, и из каждой вырвался яркий сноп света: фиолетовый, ярко-синий, голубой, зеленый, желтый оранжевый и красный. И маленькая сирена принялась танцевать в свете этих разноцветных прожекторов. Она плыла по воздуху легко и грациозно, точно рыбка в воде. Она скользила, кружилась, откидывалась назад, внезапно поворачивалась, кувыркалась в воздухе, словно ничего не весила. Чешуйки у нее на хвосте рассыпали вокруг тысячи бликов, а прожектора обвивали ее гибкий стан разноцветными лентами света. Она была похожа на танцующую радугу.
Внезапно заросли роз растаяли, послышалось хлопанье крыльев, и появилась, влекомая двумя голубками (теми самыми) нежно-зеленая карета с серебряной упряжью; она остановилась на лужайке, распространяя вокруг благоухание.
Сирена вернулась назад в раковину, а гости поднялись из-за стола, чтобы полюбоваться экипажем и попрощаться с новобрачными.
А те пришли в такое волнение, что даже не в силах были благодарить. Они уселись в карету, и кукла уже хотела дать голубкам сигнал трогаться с места, но тут у меня сжалось сердце. Я содрогнулся при мысли, что найду клетку опустевшей, а кресло незанятым. Без них я стану еще более одиноким, чем раньше.
Я выпрямился и поспешно сунул ключ в замочную скважину. Как и в тот день, когда разбилась чашка, мне почудилась какая-то беготня, испуганные вскрики, но тут я рывком распахнул дверь.
Ничего не понимая, я замер на пороге. Все вещи в комнате стояли по своим местам. Буфет был закрыт, раковина лежала на камине, кукла неподвижно сидела в кресле, а кенарь встретил меня неизменным чириканьем.
***
С этого дня я понапрасну пускался на всевозможные хитрости, чтобы подсмотреть какое-нибудь новое таинственное происшествие у себя в комнате.
Иногда я брал куклу на руки и подолгу разговаривал с ней о ее свадьбе. Я надеялся, что она оживет, как в тот памятный день, но руки ее безжизненно болтались, а глаза смотрели мимо меня.
От кенаря я тоже ничего не мог добиться. Я сердился на него, обзывал его прохвостом и притворщиком.
Я даже пытался просунуть пальцы вглубь раковины и дрожал от волнения, словно и впрямь был уверен, что вот-вот нащупаю белоснежное тельце малютки-сирены.
***
Прошли годы. В конце концов я уверился, что все это попросту мне приснилось, и перестал вспоминать о загадочном приключении.
Однажды я вернулся домой и нашел моего кенаря мертвым на дне клетки. Он лежал на спинке, лапки у него закоченели, а глаза подернулись тоненькой голубой пленкой.
Я осторожно взял его в руки, поцеловал в грудку и горько упрекнул, зачем он с утра не дал мне понять, что умирает - я бы с ним хоть попрощался.
Мне было так больно смотреть на это уже остывшее тельце, что я решил сам похоронить его в саду под цветущими лилиями.
Я стал искать коробку, чтобы положить в нее птицу, и проходя мимо кресла, вдруг замер, как громом пораженный.
По щекам куклы бежали две огромные слезы...
...Она ведь с самого начала знала, что так будет - и он знал. А с виду ничего значительного, открыточные персонажи - кукла и птичка.
***
Спи, родная моя, и пусть себе. Я, на свою беду, бессмертен. Мне предстоит пережить тебя и затосковать навеки. А пока - ты со мной, и я с тобой. С ума можно сойти от счастья.(Е. Шварц, Обыкновенное чудо)
Картинки утащены отсюда
http://www.liveinternet.ru/users/shuraeva/post272461713/
http://tamart.ru/?cat=246
Сентиментальная игрушечная история, красивая красотой глянцевой открытки... если бы не мелочи, штрихи. Потаенная любовь, рассказчик, одинокий человек, с которым в жизни любви не случилось, а случилось лишь мельком увиденное, не ему предназначенное чудо, и - концовка. Открытку рисовал художник, и волей-неволей вышла не сладкая картинка...
...скорее декорация - но мало ли сменилось тех декораций? - к вечной истории о любви и смерти.
Кенарь и кукла
Был страшный холод, и я быстрее обычного поднялся по лестнице, ведущей ко мне в квартиру. Пока я вставлял ключ в замочную скважину, из-за двери донеслось какое-то шушуканье и мелкие суетливые шажки. "Мне все еще чудится шум ветра", - решил я и стал отпирать замок, как вдруг об пол грохнулась чашка. Я не из пугливых, но этот неожиданный грохот заставил меня вздрогнуть. Неужели кто-то забрался в дом?
Я помедлил; не выпуская дверной ручки, а потом решил - эх, была не была! - и стремительно вошел. Дома никого не оказалось, и я, успокоившись, уже готов был посмеяться над своей трусостью, но тут в глаза мне бросилось, что дверцы буфета закрыты. Каким образом из него могла выпасть чашка? От несуразности этого происшествия у меня мороз прошел по коже. Я заглянул под стол, под кровать, убедился, что в доме в самом деле никого нет, а затем сел и попытался сосредоточиться. Но чем больше я силился разгадать эту тайну, тем больше становился в тупик.
Наконец я решительно собрал осколки чашки и подошел к моему кенарю. С того мига, как я вошел в дом, он, не переставая, тихонько стрекотал. Это не была его обычная песенка: он словно пытался сообщить мне что-то, что переполняло его сердце. Растерявшись, я стал у него допытываться:
- Ну-ка, Фифи, скажи мне,что тут произошло, пока меня не было? Кто-то приходил?
Птица, как всегда, смотрела на меня своими маленькими умными глазками и грациозно подрагивала перышками, но напрасно я ждал от нее ответа.
Я провел скверную ночь, а на другой день, вернувшись домой, сразу посмотрел на буфет. На первый взгляд, в комнате царил порядок, но я был начеку и заметил, что лежащая на камине морская раковина сдвинута с места. Сомнений не оставалось: в мое отсутствие кто-то проникает ко мне в квартиру, трогает мои вещи, а зачем - неизвестно. "И все-таки не мог же он пройти сквозь стену", подумал я. Мысли мои блуждали в лабиринте самых невероятных предположений.
Эти мелкие происшествия продолжались изо дня в день; я сделался беспокойным и раздражительным. Мне чудилось, что кто-то все время смотрит мне в спину. Я чувствовал, что мебель живет какой-то своей тайной жизнью, и я не осмеливался заглянуть в зеркало из опасения, как бы из-за моего плеча в нем не возникло отражение незнакомца, который без устали изводит меня своими преследованиями.
И вот однажды утром я почувствовал, что больше не могу. Необходимо разобраться в этой загадке.
Я вышел из дому, как обычно, и хлопнул наружной дверью. Но потом сразу же вернулся в дом, переобулся в домашние тапочки, на цыпочках поднялся по лестнице и с бесконечными предосторожностями заглянул в замочную скважину.
Сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди; и я еле удержался от изумленного вскрика. Сидевшая в кресле кукла медленно повернула голову в сторону двери и наклонила ее набок, прислушиваясь.
Эту куклу я купил всего за несколько дней до случая с разбитой чашкой. Меня поразило ее странное лицо с живыми и проникновенными,совсем человеческими, глазами.
Вдруг кукла спрыгнула на пол, встряхнулась, расправляя свое платьице из тафты, пригладила руками шелковые черные косы, а потом побежала к клетке и открыла дверцу.
Кенарь с ликующим криком вылетел из клетки и опустился рядом с куклой. Не успели его лапки коснуться паркета, как он стал увеличиваться и скоро оказался ростом с куклу. Он нежно дотронулся клювом до ее руки, а потом они стали весело смеяться и болтать.
Но напрасно я прислушивался. Из всей беседы этой очаровательной парочки до меня долетал только неясный шелест, перемежавшийся нетерпеливыми "чик-чирик" да тоненькими, прямо-таки фарфоровыми вздохами.
Тут я обратил внимание, что мой кенарь одет во фрак самого модного покроя с идеально накрахмаленной сорочкой и безукоризненным воротничком, который подпирал пышный галстук-бабочка, повязанный с большим вкусом. Кукла вернулась к себе в кресло, по-видимому, это был ее будуар. Я увидал, что она нарядилась в белое платьице, такое тоненькое, что его можно было бы сложить в наперсток; Затем она водрузила себе на голову крошечный венец из морских звезд. К венцу была прикреплена фата, настолько воздушная, что я сначала принял ее за дымок от папиросы.
В этом наряде моя кукла была несравненно хороша. Ее черные глаза сверкали среди белизны, как дрозды среди цветущих вишен, а движения ее были так изящны и вместе с тем непринужденны, что впору было принять ее за королеву фей из волшебной сказки. Она подошла к буфету, открыла его и поманила пальцем кого-то невидимого. Я удивился, кого это она зовет, но тут с буфетных полок обрушилась лавина крыльев. Птицы, которыми были расписаны чашки, нарисованные на солонке утки, аист с эльзасской миски, бабочка с чайника, стрекозы с тарелок, - все они, шурша крыльями, щебеча и попискивая, ринулись наружу. На миг я испугался за свою посуду: теперь-то я понимал, отчего разбилась чашка. Вся эта толпа забегала, запрыгала, заплясала, запорхала, и я приметил, что каждый норовит протолкаться поближе к невесте и похвалить ее наряд. Кукла вся порозовела от удовольствия, а кенарь был в таком восторге, что поминутно ронял на пол свои славные замшевые перчаточки, которые сжимал в крыльях.
Кукла сноваподала знак, и ожили цветы на обоях.. Стены исчезли. Моя комната превратилась в сад, полный роз, шелестевших от ветерка, а паркет покрылся огромным ковром мха. Мой настенный календарь с нарисованными ягнятами пропал, а ягнята ожили, подбежали к кукле и лизнули ее в руку.
Она приласкала их, счастливо улыбаясь своими удлиненными глазами-миндалинами.
По сигналу, поданному голубым мотыльком, все выстроились в процессию. Возглавляли ее птицы; повинуясь палочке соловья-дирижера, они затянули свадебный марш. Оти.родясь не слыхал я музыки нежнее.Следом, приосанившись в своем фраке, выступал мой кенарь, не водивший глаз с куклы, которая шла рядом, не поднимая длинных ресниц. Ягнята несли за ней шлейф, изо всех сил стараясь не прыгать и не брыкаться. Далее попарно выступали стрекозы под руку с мотыльками. Стрекозы держались необыкновенно прямо в своих элегантных длинных туниках из газа; галантные и говорливые мотыльки склонялись к ним с подчеркнутым вниманием, щеголяя своими бархатными плащами. Шествие замыкали утки, они неуклюже переваливались в своих великоватых башмаках на шнуровке, но с большим достоинством выставляли напоказ узорные воротнички.
Дойдя до аиста, на клюве у которого посверкивали красные очки, шествие остановилось, и птицы выстроились двумя рядами. Аист обратился с вопросом сперва к кенарю, потом к кукле, в ответ оба изо всех сил закивали головами, и я понял, что аисту доверено совершить брачную церемонию. Он извлек из-под крыла тоненькую розовую ленточку, один ее конец обвязал вокруг крыла кенаря, другой - вокруг запястья куклы, а потом благословил обоих.
Тут порядок в рядах нарушился, и все устремились поздравлять новобрачных.
Тем временем мой обеденный стол стал на глазах удлинняться и вокруг него непонятно откуда появилось видимо-невидимо крошечных позолоченных стульев.
Гости расселись. Новобрачным были отведены почетные места в креслах, увитых вьюнком.
По знаку новобрачных одна из уток перелистал книжечку в сиреневом переплете. Затем она произнесла: "Кря! Кря! Кря!" - и перед каждым сотрапезником очутились закуски. Стоило утке по этой книжечке прочесть рецепт кушанья, как само кушанье тут же в изобилии появлялось на столе. На вид оно было восхитительно, что-то вроде жаркого из маргариток в золотистом соусе: у меня даже слюнки потекли.
Тут хлынул дождь из розовых лепестков, и сквозь их мелькание я залюбовался этим небывалым пиршеством.
Одни угощения сменялись другими; как только тарелки пустели, они тут же исчезали, как будто за столом прислуживали невидимки. Я слышал тонкое позвякивание серебряных вилочек по фарфору; казалось,отовсюду забили тысячи серебряных родничков. И только новобрачные, поглощенные своим счастьем, забывали о еде.
А когда дело дошло до сладкого... Были тут и пирожки с вареньем, и имбирные пряники, и булочки со взбитыми сливками, и апельсиновые кексы, и пудинг с каштанами, и бисквиты, и шоколадные эклеры, и яблочное суфле, и шоколадные медальки с ореховой начинкой, и фруктовое мороженое!
А бокалы узорного хрусталя все время наполнялись винами и наливками таких изумительных и разнообразных цветов, что у художника вся жизнь ушла бы на то, чтобы запечатлеть эти цвета на полотне.
Под конец на столе заблистало великолепное сооружение из крема, меренг и сахара. Это был миниатюрный волшебный дворец - я в жизни не видывал ничего прекраснее. Когда новобрачная надрезала его золотым ножичком, из него выпорхнули две голубки, которые, взявшись за крылышки, поднесли молодым веточку белого вереска, а потом взвились прямо в небеса.
Утка захлопнула сиреневую книжечку, и скатерть тут же исчезла, а на ее месте возник бархатный ковер. Мотыльки перенесли камина и водрузили на стол раковину, и все притихли, как зачарованные. Соловей вновь взял свою птичью палочку, и зазвучал птичий хор. Вскоре стрекозы принялись трещать в такт своими крылышками, а утки - притоптывать башмаками.
Из раковины вышла сирена, крошечная и такая белая, словно из снега. Она склонилась перед новобрачными, затем семь раз хлопнула в ладоши. С каждым хлопком появлялась красно-коричневая, с золотистым отливом ракушка. Семь ракушек кольцом окружили сирену, и из каждой вырвался яркий сноп света: фиолетовый, ярко-синий, голубой, зеленый, желтый оранжевый и красный. И маленькая сирена принялась танцевать в свете этих разноцветных прожекторов. Она плыла по воздуху легко и грациозно, точно рыбка в воде. Она скользила, кружилась, откидывалась назад, внезапно поворачивалась, кувыркалась в воздухе, словно ничего не весила. Чешуйки у нее на хвосте рассыпали вокруг тысячи бликов, а прожектора обвивали ее гибкий стан разноцветными лентами света. Она была похожа на танцующую радугу.
Внезапно заросли роз растаяли, послышалось хлопанье крыльев, и появилась, влекомая двумя голубками (теми самыми) нежно-зеленая карета с серебряной упряжью; она остановилась на лужайке, распространяя вокруг благоухание.
Сирена вернулась назад в раковину, а гости поднялись из-за стола, чтобы полюбоваться экипажем и попрощаться с новобрачными.
А те пришли в такое волнение, что даже не в силах были благодарить. Они уселись в карету, и кукла уже хотела дать голубкам сигнал трогаться с места, но тут у меня сжалось сердце. Я содрогнулся при мысли, что найду клетку опустевшей, а кресло незанятым. Без них я стану еще более одиноким, чем раньше.
Я выпрямился и поспешно сунул ключ в замочную скважину. Как и в тот день, когда разбилась чашка, мне почудилась какая-то беготня, испуганные вскрики, но тут я рывком распахнул дверь.
Ничего не понимая, я замер на пороге. Все вещи в комнате стояли по своим местам. Буфет был закрыт, раковина лежала на камине, кукла неподвижно сидела в кресле, а кенарь встретил меня неизменным чириканьем.
***
С этого дня я понапрасну пускался на всевозможные хитрости, чтобы подсмотреть какое-нибудь новое таинственное происшествие у себя в комнате.
Иногда я брал куклу на руки и подолгу разговаривал с ней о ее свадьбе. Я надеялся, что она оживет, как в тот памятный день, но руки ее безжизненно болтались, а глаза смотрели мимо меня.
От кенаря я тоже ничего не мог добиться. Я сердился на него, обзывал его прохвостом и притворщиком.
Я даже пытался просунуть пальцы вглубь раковины и дрожал от волнения, словно и впрямь был уверен, что вот-вот нащупаю белоснежное тельце малютки-сирены.
***
Прошли годы. В конце концов я уверился, что все это попросту мне приснилось, и перестал вспоминать о загадочном приключении.
Однажды я вернулся домой и нашел моего кенаря мертвым на дне клетки. Он лежал на спинке, лапки у него закоченели, а глаза подернулись тоненькой голубой пленкой.
Я осторожно взял его в руки, поцеловал в грудку и горько упрекнул, зачем он с утра не дал мне понять, что умирает - я бы с ним хоть попрощался.
Мне было так больно смотреть на это уже остывшее тельце, что я решил сам похоронить его в саду под цветущими лилиями.
Я стал искать коробку, чтобы положить в нее птицу, и проходя мимо кресла, вдруг замер, как громом пораженный.
По щекам куклы бежали две огромные слезы...
...Она ведь с самого начала знала, что так будет - и он знал. А с виду ничего значительного, открыточные персонажи - кукла и птичка.
***
Спи, родная моя, и пусть себе. Я, на свою беду, бессмертен. Мне предстоит пережить тебя и затосковать навеки. А пока - ты со мной, и я с тобой. С ума можно сойти от счастья.(Е. Шварц, Обыкновенное чудо)
Картинки утащены отсюда
http://www.liveinternet.ru/users/shuraeva/post272461713/
http://tamart.ru/?cat=246
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2013-12-07 07:55 am (UTC)no subject
Date: 2013-12-07 11:45 am (UTC)Карем умел пройти по самой грани и не скатиться в дикую сентиментальность. В его длинных сказочных повестях это еще более заметно.
no subject
Date: 2013-12-07 09:41 pm (UTC)Так жаль этого несбывшегося счастья. Ну и что, что всего лишь кукла и всего лишь птичка. Кто это решил, что - всего лишь.
no subject
Date: 2013-12-09 12:03 am (UTC)no subject
Date: 2013-12-10 08:17 pm (UTC)Волшебство кончилось
Date: 2013-12-11 09:38 pm (UTC)Чем мне нравятся сказки Карема - читателю оставляется очень много места для додумывания, до- чувствования? Если так можно сказать.
Re: Волшебство кончилось
Date: 2013-12-12 10:47 pm (UTC)no subject
Date: 2013-12-08 10:52 am (UTC)no subject
Date: 2013-12-09 12:04 am (UTC)